Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков

с собой пачку таблеток, он вышел из дома, а через минуту вернулся.

— Порядок, — сказал он. — Таблетки на месте, а рация у них действительно сдохла. Но, может, у этих есть? — Он оглянулся в сторону пленных. — Не может не быть.

Несмотря на выпитые таблетки, меня все же шатало. И тут вдруг проснулся чей-то сотовый телефон, оря по-петушиному, — торопливо, с надрывом, словно губная гармошка. Звук доносился от кого-то из боевиков.

— Что уши прижали?! — обрадовался Дамир. — Кто утаил средство связи?!

Уцепив пленника за шиворот, Дамир поднял того над полом, словно это был напаскудивший кот. «Кот» извивался, двигал конечностями и даже брызгал слюной. Возможно, дай ему волю, он укусил бы, но Дамир с размаху отвесил ему подзатыльника и бросил к моим ногам.

— Шутить надумал, стервец, — бормотал Дамир. — Дай сюда аппарат. — Сунул руку за пазуху и нащупал под полой куртки едва заметный бугорок. — Припрятал… Это ты правильно сделал: теперь мы знаем, что сигнал сюда все же доходит. Ведь, правда? — наклонил он над парнем лицо. — Доходит? Или у вас телефоны особые? Что молчишь? Говори…

В его словах не было злобы. Он радовался. Это был выход из безвыходного положения.

Все мы достали свои сотовые телефоны, соединили с зарядными устройствами и воткнули в розетки, торчащие по всему дому в разных углах.

Телефон между тем снова закукарекал. Я нажал кнопку и услышал все тот же охрипший голос:

— Неужели все так серьезно? — спрашивал сиплый. — Ты слышишь меня?

— Извини, мне некогда, — ответил я и отключил телефон. Потом посмотрел в меню и понял, что на балансе еще достаточно денег, и что можно звонить куда угодно — хоть к себе домой. Местных телефонов я не знал, поэтому набрал номер дежурной части нашего родного УВД. И почти сразу услышал торопливый голос какого-то майора Загорулько.

— Слушай меня внимательно и не пугайся — так получилось, что связи у нас никакой. Стоим на объекте под названием «Станица» и ждем, когда нас отсюда вытащат…

— Откуда вы звоните? Какая еще станица? — не понимал тот.

— Северный Кавказ! Понял ты! — перешел я на крик. — Доложи начальнику УВД, чтобы готовил гробы, если не примет мер! Понятно?! Бросил нас этот Лихунский вместе со своим чемоданом!

— Вот сука… — услышал я голос другого сотрудника.

— Повторяю, нас обложили со всех сторон! Вода отравлена, и с нас течет уж которые сутки!..

— Понял вас… Кто сообщил? Повторите.

— Командир группы ОМОН тяжело ранен, — продолжил я. — Мы тут с Дамиром, Блоцким и прапорщиком Ильиным. С нами еще несколько человек из ОМОНа. Мы в селе, в районе площади, в двух домах — остальные в районе крепости… Нас не обстреливают — но вряд ли это надолго.

— Вас понял… — успел я услышать, прежде чем связь прервалась.

Шум на улице между тем нарастал. Казалось, на площади разворачивается артиллерийский дивизион. Возможно, там готовились к штурму, однако из-за высокой стены, ограждающей дом, ничего не было видно.

— Если ранят меня, допустим, — сказал мне Дамир, подсев рядом. — И если будет, допустим, ясно, что нас возьмут, — пусти мне вот это…

Он протянул мне пистолетную обойму.

— Не возьмут. Но если меня первым и будет ясно — тоже не поленись.

Я протянул ему свою обойму.

— Не хочу я, чтобы надо мной изгалялись, — улыбнулся он, знакомо кривя губами. — Это ты правильно сделал, что штык закрепил на стволе. Хотя мы и не пехота…

Глава 27

Шум стал еще отчетливее. Казалось, откуда-то издали наползает змееподобное существо со стальными звенящими щупальцами. Потом вдруг заработала мощная сенокосилка или роторный снегоуборщик, и я понял, что где-то, теперь уже рядом, на вираже пронеслась эскадрилья, рвя площадь многоствольными авиационными пулеметами.

— Всем лечь! — крикнул Дамир и первым повалился на пол, косясь в сторону пленников. — Не двигаться!

На площади громко порвало воздух. Потом еще раз. Потом ударило прямо под окнами, и стекла со звоном ударились в противоположную сторону. Это не были мины, которыми нас угощали накануне, по нам били авиационные пушки, потому что война всё спишет, даже если наше укрытие разнесет в щепки.

Я лежал и молил бога о пощаде. Я просил о себе, о пленниках, которые тоже хотят жить, обещал, что больше не приду в эти места.

Однако обстрел не прекратился. Просто удары снарядов стали удаляться вдоль улицы, но все еще слышались крики людей и конский визг. Потом авиация отошла, и в бой, вероятно, вступил штурмовой батальон, доставленный вертолетами: трещали автоматные выстрелы, били армейский минометы, рвались ручные гранаты. Все это было где-то теперь за станицей, в горах…

Слава богу, мы не попали под обстрел родной авиации!

С улицы доносился лязг бронетехники, щелкали одиночные выстрелы, а мы всё лежали, вжимаясь в пол, не упуская из виду двери и окна.

— Я ни в чем не виноват, — бормотал хозяин, лежа у стены на боку, с закинутыми назад руками в наручниках. — Аллах свидетель! Он видел, как эти пришли… их никто не звал.

— Разберутся, — сказал Дамир, поднимаясь на корточки и выглядывая из окон. — И каждому воздадут по заслугам, а ты имей в виду, что таких свидетелей, как аллах, вряд ли станут допрашивать, так что позаботься о других свидетелях…

Тот дернулся телом, качнул головой и снова заговорил. Конечно, он позаботится, а как же иначе. Его все знают в селе, и каждый скажет, что ничего такого здесь не было: боевики пришли в станицу среди ночи; никто их не приглашал — просто так повелось в здешних местах. Нельзя отказывать гостю.

Оставив омоновцев с задержанными боевиками, мы вышли втроем во двор, и тут услышали, как скрипнула дверца, расположенная рядом с основным ходом. Дверца отворилась и оттуда выглянула горбоносая старуха. Она молча кивнула, словно здороваясь, и вновь прикрыла дверцу.

Дамир подошел к двери и осторожно заглянул внутрь.

— Здесь дети и женщины, — ответил скрипучий старушечий голос. — Неужели не видите?

В небольшом помещении помещалась печь, и стояли несколько просторных кроватей, на которых сидели дети и женщины. Боевиков среди них не было, и мы затворили дверь. В ворота уже стучали, гремя прикладами. Чей-то голос предлагал садануть по нам из гранатомета.

— Отставить! — успел я крикнуть. — Здесь свои!

— Свои у нас дома остались, — ехидно заметил тот же голос. — Оружие на пол! Выходить с поднятыми руками.

— У нас удостоверения! — спохватился Дамир. — Сборный отряд милиции из города…

— Отставить разговоры! В случае неповиновения — открываем огонь на поражение.

Никому не охота рисковать, когда бой закончен, так что нам пришлось подчиниться. Мы сложили оружие и отворили ворота. Нас тут же